199 лет со дня рождения М.Е. Салтыкова-Щедрина
27 января 2025 года исполняется 199 лет со дня рождения великого писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826-1889).
Говоря о пребывании М.Е. Салтыкова нашем городе, упоминают два рязанских периода: первый – период вице-губернаторства с 1858 по 1860 гг.; второй – служба управляющим губернской казенной палатой с 1867 по 1868 гг. В первый период семья Салтыковых занимала большой каменный дом на углу Астраханской и Николодворянской (в настоящее время – ул. Николодворянская, д.24/42), во второй приезд адрес изменился: семейство поселилось на углу Владимирской и Абрамовской улиц (ул. Салтыкова-Щедрина, 39/49). Оба дома, к счастью, прекрасно сохранились: в первом расположен Музейный центр им. А.И. Солженицына Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника, во втором –министерство имущественных отношений региона.
Рязанский круг общения Салтыкова был немногочислен. Будучи высокопоставленным чиновником и передовым писателем своего времени, Салтыков тем не менее обладал неуживчивым характером, трудно сходился с людьми. Неподкупный и прямолинейный, он был «неудобен» высшим представителям власти и быстро настроил против себя чиновничье общество: «Во всей Рязани едва ли два-три человека найдется, которые смотрят на меня не враждебно. Поэтому жить очень скучно, и живем совершенно одни», – писал Салтыков в 1867 г. Н.А. Некрасову. Отчасти это объяснялось тем, что Салтыков, описывая на страницах «Отечественных Записок» в сатирических рассказах, впоследствии составивших цикл «Помпадуры и помпадурши», фельетонах, «Письмах из провинции», рязанские реалии, так верно изображал местных чиновников и их пустую, алчную, не приносящую никакой общественной пользы жизнь и творимые ими беззакония, что этого было не скрыть ни за условными фамилиями, ни за хитроумными метафорами. Но все же именно в Рязани Салтыков приобрел друга на всю жизнь, общение с которым явилось «лучом света» в равнодушно-враждебной среде рязанского общества.
Летом 1858 г. по уездам губернии прошли выборы членов Губернского дворянского комитета для выработки условий отмены крепостного права в России. С конца августа комитет начал работу. Участники его заседаний часто засиживались за чашкой чая в доме на Семинарской, в гостеприимной семье сестер-писательниц Хвощинских, о чем впоследствии вспоминала Прасковья Хвощинская: «Каждый вечер собирался у нас кружок близких знакомых, деятелей по крестьянскому вопросу; шли оживленные беседы очень серьезного содержания…» Будущее освобождение крестьян представлялось лучшим представителям дворянства и интеллигенции великим гуманистическим актом. Однажды зимой к кружку неожиданно присоединился важный гость – новый вице-губернатор Салтыков. С этого момента начинается между ним и старшей сестрой, Надеждой Дмитриевной, крепкая дружба, продлившаяся до конца его жизни.
Личному общению Салтыкова с Хвощинской предшествовало знакомство с ее творчеством. В 1864 он писал о ней как об «очень даровитой» писательнице, которая остается «на почве психологических тонкостей», и потому получила «лишь почетную известность». Наконец, в Рязани представилась возможность познакомиться лично.
Общность убеждений! – такое условие Салтыков, по воспоминаниям знавших его лиц, считал в человеческих отношениях главным. В письмах писатель называет еще одно качество, которое особенно ценилось им в людях, – доброта. И то, и другое он с избытком нашел в новом знакомстве. Человек сильного духа, слова и дела, Салтыков на всю жизнь остался для Хвощинской и творческим, и жизненным примером, а она для него – душевно близким человеком, понимающим с полуслова. Да и общего у них тоже было много: оба были «белыми воронами» в рязанском обществе, ставили общественные интересы выше собственных, оба были писателями передовых демократических взглядов…
По отзывам современников, Хвощинская любила прямоту и резкость Салтыкова, «пугавшую других его неустрашимость и, конечно, блестящее остроумие, любила его семью, в которой дружески была принята. Салтыков относился к ней как к доброму, уважаемому товарищу и другу и журил ее за то, что она мало писала».
О близком знакомстве Хвощинской с семьей, сохранившемся до самой смерти обоих писателей в 1889 г. с разницей в несколько месяцев, вспоминал сын Салтыкова: «Эта добрейшая старушка, можно сказать, боготворила отца и вместе с тем очень баловала нас, детей, принося нам сласти и рассказывая преинтересные сказки <…> пережила немногим моего отца <…> причем умерла в совершенной нищете. Болезнь ног не позволяла ей ходить, и ей не на что было приобрести колясочку, на которой ее могли бы перевозить с места на место. Узнав про это, покойная мать моя поручила мне повезти ей ту колясочку, на которой прежде возили моего отца. Я исполнил поручение и был свидетелем радости больной, когда она узнала, кто раньше пользовался колясочкой».
Удивительно, что дружба двух незаурядных людей, оставивших глубокий след в русской литературе XIX в., зародилась именно в Рязани, в косной провинциальной среде, давшей Салтыкову как летописцу общественной жизни полноценный запас материалов и наблюдений, использованных им в своих произведениях для воссоздания картин русской действительности 60-х гг. «История не останавливается оттого, что ничтожество, невежество и индифферентизм делаются на время как бы законом… Она знает, что это явление преходящее и что под ним и рядом с ним, не угасая, теплится правда и жизнь», – писал Салтыков.
